Как найти младенца для усыновления форум

Приемные родители где вы нашли своих детей?

Здравствуйте. Наболело. Уже несколько месяцев не можем найти ребенка. Собрали весь пакет документов на усыновление, стали на учет в опеки всех районов нашего города, у регионального оператора — ответ один — детей нет, очереди километровые.
Прошерстили сайт усыновите.рф, распечатали анкеты понравившихся детей и поехали в Москву к федеральному оператору — все дети оказались заняты, или оформляют документы — папы, бабушки, тети, или уже получено согласие, или выдано направление.
Стали обзванивать региональных операторов по всей России, дети только появились в базе но на них уже есть согласие или выдано направление, зачем размещать на сайте тех детей, которые уже пристраиваются, зачем давать надежду таким как мы, может я что-то не понимаю? Везде нам рекомендовали стать на учет в местные опеки, ага, конечно, мы с мужем не будем работать, а будем разъезжать по всей нашей необъятной, или все таки стоит становиться, а в каких городах в первую очередь? И еще вопрос если становиться в других городах на учет обязательно вдвоем приезжать надо (заключение на двоих)?
Мы не герои ребенка с инвалидностью не потянем, стали уже думать о двух сиблингах, но боимся не справиться — своих детей нет, паровозики из трех и более — точно нет. В идеале хотим девочку 1-3 группы здоровья до 3 лет — понимаю проблема.
Не хочу никого обидеть, но почему бы в первую очередь маленьких детей не отдавать бездетным парам, не хотела это писать, но «нам нужнее».
Вот, люди, те кто не в теме, не понимают какая это нынче проблема — усыновить ребенка. Откуда такой ажиотаж не пойму, в чем причина: реже стали отказываться от детей (возросли моральные качества у людей или помог маткапитал), увеличилось количество бесплодных пар, ввели дополнительную материальную помощь для приемных родителей или появилось много неравнодушных людей желающих помочь крохам?
Как же нам стать родителями? Замкнутый круг получается.
Вопрос к приемным родителям как вы нашли свое долгожданное чадо, где раздобыли, помогите советом?

В 2014 году мне поставили диагноз «бесплодие». А я просто хотела стать мамой. В идеале — многодетной.

В конце концов нам с мужем все-таки удалось стать родителями: четыре года назад мы усыновили младенца. О ребенке нам сообщила опека за несколько дней до того, как ему должен был исполниться месяц: столько времени дается кровной маме, написавшей отказ, на то, чтобы передумать. Этого не произошло, и в нашей семье наконец появился малыш.

Попытки родить и решение об усыновлении

У нас была безуспешная попытка ЭКО: созрела одна яйцеклетка, она оказалась пустой. Я решила, что больше в этот проект вкладываться не буду: пустая трата денег и разбитые надежды. Тогда мы заплатили около 300 000 Р со всеми предварительными обследованиями, консультациями с врачами, лекарствами и самим ЭКО. После неудачи я была настолько морально опустошена, что мне хотелось скорее забыть эту историю.

Вскоре мне все же удалось найти донора. Молодая женщина, узнав мою историю, прониклась и согласилась помочь. Но буквально на следующий день я узнала, что беременна. Видимо, интенсивная гормональная подготовка к ЭКО запоздало дала свои плоды. К сожалению, беременность прервалась на пятой неделе.

Я продолжала искать альтернативные схемы лечения, пробовала БАДы, свечи, капли. Цеплялась до последнего за эту надежду.

Уже тогда я предложила мужу усыновить ребенка, но он был не готов. А в 2015 году сам сказал: «Давай этим заниматься». И я пошла в опеку — узнать, с чего нужно начать. Видимо, муж, как и я, почувствовал, что мы живем как-то впустую — для себя. А хотелось для кого-то еще.

Подготовка к усыновлению

В опеке нас направили в школу приемных родителей — это обязательное условие для тех, кто хочет усыновить ребенка или взять его под опеку. Без сертификата об обучении ни одна опека не примет заявление. Занятия бесплатные.

Сначала мы позвонили в городскую школу, но там занятия уже шли, пришлось бы ждать два месяца. Мы хотели сделать все побыстрее, и нам порекомендовали обратиться в филиал в станице под Краснодаром. Оказалось, что там набор только идет, поэтому мы написали заявление, и нас включили в группу.

Занятия шли три раза в неделю по три часа. На них обязательно должны присутствовать оба супруга, но нам удалось договориться, чтобы в какой-то из дней приходил либо муж, либо я, чтобы постоянно не отпрашиваться с работы. Через два месяца мы сдали что-то вроде экзамена, получили сертификаты об окончании школы и каждый — психологическую характеристику на готовность стать родителем.

Школа приемных родителей полезна, потому что ты знакомишься с другими парами и их историями. Кто-то, как и мы, не мог иметь своих детей, у кого-то были дети, но они хотели усыновить еще кого-то, у кого-то погиб родной ребенок. Но сама система обучения мне не очень понравилась: немного психологии, немного юридической стороны вопроса, медицина, педагогика, разбор каких-то житейских ситуаций, то есть всего по чуть-чуть.

После окончания школы приемных родителей мы пришли в опеку Краснодара не сразу. Что-то постоянно мешало: то меня сократили на работе, то муж не успевал собрать справки, то он соберет свой пакет документов, а устаревают мои. Подали в итоге года через полтора, и точный список я уже не помню.

В анкете указали, что хотим взять ребенка с рождения до 10 лет. Думали, что так наши шансы будут выше, потому что не каждая семья решится усыновить ребенка, у которого уже был опыт проживания с кровными родителями. В школе рассказывали, что с такими детьми сложнее устанавливать контакт.

В опеке выдали заключение, где было сказано, что мы можем усыновить одного ребенка. И сказали, что ждать придется, скорее всего, около года, но по факту мы прождали два.

Из моих родственников о нашем решении знали моя мама и старшая сестра. Отца у меня нет, его не стало очень давно. Из родственников мужа знала сестра. Отцу он говорить не стал, а мамы тоже нет в живых. Родственники приняли к сведению, но вопросов не задавали. Деликатно ждали дальнейшего развития событий.

Поиск ребенка

Однажды я наткнулась на пост в запрещенной сейчас соцсети о мальчике восьми-девяти лет, который находился в социальном реабилитационном центре в Азове Ростовской области. Отца у мальчика не было, маму на тот момент лишали родительских прав за злоупотребление алкоголем. Я решила ехать. Муж тогда не смог ко мне присоединиться.

В следующий раз я снова поехала в Азов, но уже с мужем — становиться на учет в местные органы опеки. Мы решили пробовать подавать документы в разные регионы, чтобы ускорить развитие событий. Тогда уже прошел год, а мы все еще не стали родителями, и нас это тяготило. В той опеке живо взяли в оборот: мол, слабо взять ребенка постарше, и не одного, а двух? Речь шла о сестрах, оставшихся без попечительства родителей, восьми и десяти лет.

Мы растерялись и стали оправдываться, что у нас заявление на одного ребенка и мы рассчитывали на меньший возраст. Было ощущение, что нас чуть ли не стыдят. Предложили поехать в свою опеку, спросить, могут ли нам выдать другое заключение.

Вернувшись в Краснодар, я первым делом пошла в опеку с этим вопросом. На меня посмотрели как на ненормальную и объяснили, что заключение изменить нельзя, что у нас нет опыта воспитания детей и нам никто не даст двоих, тем более уже не маленьких. Так что сидите ровно и ждите своей очереди.

Знакомство с ребенком

В январе 2019 года, сразу после новогодних праздников, когда я ехала с работы вечером домой, мне позвонила опека и сказала о ребенке. В тот момент я поняла: сколько бы вы ни ждали это сообщение, по факту оказываетесь к нему не готовы. Вся прошлая жизнь промелькнула перед глазами. Стало страшно, как все сейчас может измениться.

Рано утром я была в опеке, чтобы получить направление в роддом, где лежал отказник. Я стояла под дверью отделения и ждала, когда подойдет заведующая. Самые томительные минуты ожидания. Наконец, меня позвали, медсестра принесла ребенка, развернула… Он только проснулся — маленькая гусеничка с зеленым пупком. Без нескольких дней месяц от роду. В этот момент во мне что-то перевернулось. Я готова была его забрать тут же.

Когда я звонила мужу, говорить не могла. Он был в отъезде и сказал: «Подписывай согласие без меня». Я ответила: «Дождусь, чтобы ты его увидел. Подпишем вместе». Муж приехал через два дня, и мы подписали согласие на усыновление.

Первый памятный момент: в один из моих приездов в хоспис я взяла сына на руки и села на диван, чтобы покормить его из бутылочки. Он смотрел за мое правое плечо и улыбался. Я решила, что это хороший знак.

Адаптация в семье

Мы забрали сына домой через две недели. Сложнее всего мне было принять тот факт, что теперь я целиком и полностью несу ответственность за этого ребенка. По моим ощущениям — перед всем миром. Я все удивлялась: как мне взяли и отдали ребенка?

Но вскоре я уже не представляла себя без своего ребенка. Я действительно стала мамой.

Родные, близкие, друзья, соседи приняли эту новость очень тепло, искренне. Всем, кто был не в нашем ближайшем окружении, с кем мы виделись редко, об усыновлении говорить не стали. Сообщили, что у нас родился ребенок.

Сложности. Тяжелее всего дались первые бессонные ночи. Кормить нужно было каждые два-три часа. Сын ел мало, но часто.

Хронические недосыпы продолжались почти три года, пока сын не отказался от привычки есть по ночам. До трех лет он еще мог проснуться, чтобы выпить бутылочку кефира.

Ко всему прочему у меня начался натуральный токсикоз. Меня тошнило от запаха молочной смеси. Был момент, когда я взяла на руки ребенка, а он весь пропах этой смесью. Успела отдать его бабушке и побежала в туалет. В итоге смесь я поменяла — еще и потому, что у сына начались колики. После этого стало легче.

Помощь мамы. На третий день, когда мы забрали сына домой, его взяла на руки моя мама, и он в первый раз засмеялся. Мама заплакала: «Боже мой, он был там полтора месяца один!»

Мы с ней не спускали ребенка с рук: хотели восполнить дефицит тепла, любви, которой он был лишен. Какое-то было инстинктивное чувство, что так надо. Потом, когда я прочитала книгу Людмилы Петрановской «Тайная опора», где она в том числе пишет о периоде эмоционального донашивания, я поняла, что мы все делали правильно.

Мама была с ребенком, пока я готовила, стирала, убирала. Иногда она подключалась с готовкой или уборкой, но я старалась ее от этого ограждать, не загружать полностью. Первый месяц она практически жила у нас и, конечно, очень уставала.

Доходы и расходы

Когда мы взяли ребенка, я уже работала удаленно с проектами: я редактор и автор. Основным добытчиком денег был муж, но ему было тяжело тянуть все траты.

Мы получали около 11 000 Р ежемесячно, и все они шли на ребенка: смесь, детская вода, подгузники, влажные салфетки — сначала это были основные ежемесячные статьи расходов. Потом добавились каши, детские пюре, печенье. Кроватку, пеленальный столик, пеленки, распашонки мы купили, одежду и обувь отдали друзья.

Когда ребенку исполнилось три года, я подала заявление на пособие, которое выплачивается от трех до семи лет, — стандартная помощь государства семьям, где воспитываются дети этого возраста. Пособие очень просто оформляется на портале госуслуг, но, если доход выше прожиточного минимума, в нем могут отказать. Нам пока не повезло. Когда сыну исполнится четыре, попробую подать заявление еще раз.

Отношения с мужем

Супругу понадобилось гораздо больше времени, чтобы принять ребенка. Муж прятался за работой, и я его практически не видела. Первая крупная ссора у нас произошла через две недели после того, как мы забрали сына домой. Первая — и одна из многих в череде последующих трех с половиной лет.

Мы оба старались, как могли, сохранить отношения, но этим летом все-таки расстались. Несмотря ни на что, муж — прекрасный, заботливый отец, он всем сердцем любит сына, которому в декабре исполнится четыре.

Они регулярно видятся по выходным: супруг приезжает и забирает ребенка, они прекрасно ладят, все время куда-то ездят — на природу, море, в развлекательные центры. Муж помогает деньгами, правда совсем небольшими. Не знаю, откуда он взял эту сумму, но большую я не прошу. Время от времени дает еще, но все деньги идут на ребенка — на покупку одежды и обуви.

Планы

Я очень хорошо помню свое детство с раннего возраста. Возможно, мне это тоже в какой-то степени помогает понять своего ребенка в разном возрасте и в разных ситуациях.

Сын пока не знает историю появления в нашей семье. Я за то, чтобы ему рассказать. Мы не вправе это скрывать — это его жизнь. Муж, к сожалению, пока против. Хотя, когда я высказала ему аргумент, что не нам решать, что сыну знать о своей жизни, а что нет, — задумался. Надеюсь, что со временем мне удастся его убедить окончательно. Я переживаю о последствиях, если сын это узнает гораздо позже.

Найти в Москве здорового ребенка, да еще девочку самого ходового возраста, практически нереально. Если только национальную. Все дети имеют листы диагнозов, не стоит верить на слово всем историям болезни — детей можно и нужно обследовать, но ЗПР стоит у всех детдомовцев, СДВГ — почти у всех.

Фотографии в ФБД ужасные, ребенка надо смотреть в реале. Опять же — ужасные на вид ДР-овские дети в семье расцветают, меняется внешность, уходит этот специфический вгляд сироты.

Но ни одна опека не даст вам посмотреть ни одного ребенка, даже разговаривать не будет, пока у вас на руках не будет полного пакета на усыновление.

Я своих девиц привезла из Иркутска. И еще совет — прекратите по фото искать признаки болезни.

Пронзительный рассказ 13-летней Маши Афанасьевой из Краснодара, который она прислала на Всероссийский конкурс дневников приемных семей.

Я ничего не помню.
Я не хочу ничего помнить.
Я хочу забыть то, что иногда мелькает в моей голове.

Я родилась сразу четырехлетней. Долго-долго не могла понять, что со мной происходит. Какая-то серая пелена окутала и скрывала мое раннее детство. Все в тумане, хмурое, злое… Постоянное чувство беспомощности и постоянный плач моего маленького брата. Он все время хочет есть. И плачет. И плачет. Этот плач преследует меня и сейчас.

Смотрю на рыдающего ребенка на улице, и сердце замирает. Я вглядываюсь в его личико — нет, не худой, в руках бублик. Смотрю на его маму — красивая, молодая, хорошо одетая… трезвая! Так что же ты плачешь?! У тебя все есть! Так и хочется крикнуть этому мальчишке — постой, не реви, прекрати рыдать! Ты даже не понимаешь, какой ты счастливый! Обними свою маму и не отпускай! Никогда не отпускай!!!

Больше всего на свете я боюсь потерять маму. Мою мамочку, у которой я родилась, когда мне было четыре года.

Помню, как ждала свою биомаму, биобабушку в приюте. Помню, как бабушка пришла. Я сегодня не ела конфеты и отдала их ей, попросила передать Ванюше. Она взяла. А через неделю принесла мне их как угощение… только половину. Я была рада и этому. Бабушка сказала: «Жди меня», и больше я её никогда не видела.

«Добрые» люди сказали, что меня вряд ли заберут. Мама пьет, бабушка пьет, папа сказал, что я не его дочь. В приемную семью меня тоже не возьмут, потому что ко мне довесок идет — Ваня, мой братишка, а он больной. Никому не нужны больные дети.

Я сразу все поняла. Я и не ждала, я знала, что никому не нужна. Если родные люди не приходят за мной, значит, я плохая. Самая плохая девочка на свете. Это я во всем виновата! Это из-за того, что я не могла успокоить вечно плачущего брата, нас забрали из дома. Я готова к любому наказанию.

Когда не ждешь, не надеешься — становится легче. Все вокруг безразлично. Мне было все равно, что я ем, что пью, во что одета, куда нас ведут, зачем. Я уснула, даже не уснула — я умерла. Сначала внутри, а затем мое тело, поддерживая меня, не захотело жить.

Мне было очень плохо. Больно. Но я это заслужила. Уколы, капельницы, таблетки и тишина… долгая изнуряющая тишина. Вдруг — у моего уха чье-то дыхание. Голос. Неожиданно стало тепло и мягко. Я открыла глаза. Кто-то держит меня на руках. Без суеты, как-то неспешно, нежно, но очень крепко. Кто-то меня покачивает и шепчет на ухо невнятное. Вспомнить не могу, то ли песня, то ли молитва. Я быстро закрыла глаза. Вдруг это сон и он уйдет. Нет-нет! Сон, не уходи! Мне так хорошо сейчас!

Именно этот момент я вспоминаю чаще всего. Это была моя первая встреча с мамочкой. Её сын заболел. В больнице Мише стало легче, он заснул. Мама уложила его и, укутав меня в свою кофту, качала меня на руках. Помню её руки, поглаживающие мои волосы и убирающие их с лица. Помню её запах, помню шепот у моей щеки. Помню, как боялась открыть глаза. Как слезы предательски лились из глаз по щекам, как мама вытирала их мягкой ладошкой. А затем её слезы начали падать на меня. Я помню, как завыла… не заплакала, а завыла, как собачонка. Боль, которая сидела во мне, вырвалась наружу в самый неподходящий момент. Не открывая глаз, я выла. На всю больницу. Прибежали врачи и забрали меня у мамы. Я не могла простить себе, что не сдержалась, ведь если бы я молчала, объятья продолжались бы вечно.

Следующий раз я увидела маму уже в приюте. Время, которое она навещала меня, было очень тяжелым. Я изо всех сил старалась не верить, не ждать её. А может, просто ничего не понимала. Сейчас сложно сказать.

Однажды утром мама забрала меня домой. Такой красивой я еще никогда не была. На мне было все новое. Платье, колготочки, туфельки, кофточка и даже трусики. В этот день мы оставили прошлое навсегда.

В новой жизни у меня было все. Кровать и стол, подушки и игрушки, полный шкаф красивой одежды и волшебные книги. Были Миша и Лиля. Не было лишь Ванюши… Первое время я боялась шевелиться. Старалась меньше говорить и есть. Хотела понравиться маме и папе или хотя бы не мешать им. Я не знала, как надо себя вести. И все ждала, когда же будет плохо. Когда наказание найдет меня. Все изменилось, когда мама сказала, что никогда и ни за что не отдаст меня никому! Что бы я ни сделала. Сказала, что я её ребенок, а она моя мама. И это решено не нами, а судьбой. А судьбе видней. Так что, сказала мама, давай пошалим! Сколько куч осенних листьев мы разбросали в этот день! Родители закапывали нас с Мишей в листву. Мама сплела яркие веночки на головы, и мы стали похожи друг на друга.

Ваня появился в доме совсем неожиданно. Я его не узнала и долго не верила, что это мой брат. Когда я поняла, кого мама привела домой, ужас наполнил меня. А вдруг он будет плакать, баловаться, шуметь?! Нас заберут из дома. Я умоляла Ваню вести себя тише, не отходила от него, чтобы он не испортил чего.
А если бы испортил, мама этого бы не заметила. А случалось с Ваней что-то постоянно. Братик плохо ходил, тянул ножку, и ручка не работала совсем. Он все ронял и разбивал, а мама только смеялась и обнимала его. Скоро я поняла, что Ване тоже не грозит изгнание, и я перестала волноваться.

Любую свободную минутку я стараюсь проводить с мамой. Мы часами сидим и болтаем о том о сем. Помню, как в большой компании мамины подружки вспоминали, с каким весом и ростом родились их дети.
Как они первый раз увидели своих малышей. У меня земля из-под ног ушла. Я не могла дышать. Мама улыбнулась и сказала, что Мишенька родился 3800 и 52 см, Машенька родилась 3200 с ростом 47 см, а Ванюша 2700 с ростом 45 см, а Лиличка 2100 и 44 см, и рассказала, как первый раз нас увидела, какие мы все были хорошенькие и родненькие и что она почувствовала. Я так мечтала, чтоб это было правдой, что вскоре поверила в эту прекрасную сказку и заменяла ею свои тяжелые воспоминания.

Мама часто укачивала меня, завернув, как малышку. Обожаю эти моменты. И даже сейчас, когда меня что-то волнует, сажусь рядом с мамой, беру ее за руку и понимаю, что нет ничего родней, чем этот запах, добрая улыбка, заботливый взгляд. Удивительно, но где бы я ни была, чем бы ни занималась, у меня перед глазами мамины глаза. Они могут быть веселыми, грустными, радостными или тревожными, уставшими или искрящимися.
И всегда любящие! Мама смотрит на меня с гордостью или тревогой… но никогда с безразличием или упреком. Я, вернее мы все, стараемся быть похожими на нашу маму.
И желаем всем детям на земле видеть такими мамины глаза.